Мир человека в слове Древней Руси - Страница 27

Точно так же впоследствии и однокоренное слово погостъ означало место владения, выделенного не по родовому, а по социальному признаку; это явление было связано с определенной мерой налогового обложения в феодальном обществе. По словам летописца, княгиня Ольга произвела налоговую реформу в 947 г.: «Иде Вольга Новугороду и устави по Мьстѣ повосты и дани и по Лузѣ оброки и дани и ловища, ея суть по всей земли знамянья и мѣста и повосты» (Лавр. лет., л. 17; в других списках: погосты). Погостъ — это место, где собираются «гости», но скорее всего — место, где производят что-либо, т. е. поля и пашни.

Очень рано слова гость и купець стали обозначать одно и то же лицо — торговца, приехавшего со своим товаром в сопровождении дружины (товарищей своих). Гость идет по большой торговой дороге, которая называется гостиной (Откровен. Авр., с. 33), но он же и ездит за подарками для «своих» (это — гостинцы). В русских текстах XII—XIII вв. говорится уже о «купцах», но в самой древней части летописи — в «Повести временных лет» никаких купцов еще нет, «гости» же упоминаются только в старых легендах.

Олег, подойдя с дружиной к Киеву, выманил Аскольда и Дира, сказав; «гость есмь, идемъ в грькы» (Лавр. лет., л. 8), случилось это в 882 г. После 945 г. сохранились остальные, дошедшие до нас упоминания о древнерусских гостях. Они указаны в договоре Игоря с греками; слово гости чаще в сочетании «съли и гостье» употребляется собирательно и с уважением (у послов печати золотые, у купцов — серебряные, но во всем остальном они равны). Гости — не просто купцы, это княжеские люди, которые привезли товары в столицу Византии и просят покровительства императора на время своего «стояния».

В том же 945 году, когда древляне пришли к Ольге, убив ее мужа, Ольга сказала им: «Добри гостье придоша!», и ответили ей древляне сокрушенно: «Придохомъ, княгине», и просили они Ольгу пойти замуж за их князя за Мала. Однако наутро «посла по гости» гневная княгиня, и прямо в ладье бросили их в яму, заранее отрытую, и забросали живых землею. «Приникъши Ольга и рече имъ: "Добра ли вы честь?"; они же рѣша: "Пущи ны Игоревы смерти!" — и повелѣ засыпати я живы» (Лавр. лет., л. 15, 156). Точно так же поступил Олег с Аскольдом и Диром, которых вероломно убил и захватил их город. Таково представление о госте, идущее от языческих времен; летописец не скрывает, что говорит о князьях-язычниках; чужак всегда враждебен, отношение к нему не может быть иным. Такое же понимание гостя и в «Русской Правде»; «гость — изъ иного города, или чюжеземьць» (Пр. Русск., с. 49). И только в начале XII в. Владимир Мономах поучает детей своих: «Боле же чтите гость, откуду же к вамъ придеть или простъ, или добръ, или соль [посол]; аще не можете даромъ [подарком, тогда] брашномъ и питьемъ: ти бо мимоходячи прославить человѣка по всѣмъ землямъ любо добрымъ, любо злымъ!» (Лавр. лет., л. 80б). Однако это — рассуждение на богословскую тему; Владимир оставался таким же вероломным, как и его предки, и с гостями не особенно церемонился.

В конце XII в. слова гость и купец сближаются по смыслу. «Что есть жена зла?» — спрашивает Даниил Заточник и повторяет известное изречение: «Гостинница неуповаемая, купница бесовская!», т. е. сообщница бесов. Играя словами, автор уже понимает, что гость и купец — равные названия для одного и того же лица, употребляемые, может быть, в зависимости от обстоятельств, в которые это лицо попадает: находится торговец в пути или уже приступил к торговле. Некоторое время купець и гостинникъ обозначали одно и то же (Поуч. свящ., с. 109); но гость еще не купец. Гость — чужедальных земель человек, чтобы жить, он торгует, вот его и называют купцом. Гостинньца — место пристанища, куда помещают всех гостей, а не только купцов; живут они с осторожностью, с оглядкой. «Аще ли кто, яко ее много съключаеться, страньнъ и бездомъкъ въ гостиньницю придеть, недугомъ одержимъ», так особенно того в стороне поселить, на всякий случай (Устав Студ., с. 345—346). Гость — понятие более широкое, чем купец. Оно собирательно, именно поэтому для обозначения купца и было создано конкретное слово гостинникъ.

Гостя встречают на празднике (Кирик, с. 27; Пандекты, л. 235), его непременно угощают (Пандекты, л. 295) — устраивают гоститву (по другим спискам — пиръ; ср. Михайлов, 1912, с. 91), т. е. прием гостей, угощение, пиршество; того же, кто еще и кормит гостя, называют кормитель или гоститель (Пандекты, л. 157). Гостьба означает и "пир", и "торжище", гостебникъ — и "гость" и "купец". Все это разнообразие лиц и состояний сохранилось почти полностью в ритуале русской свадьбы, в котором «гости дорогие» (они же купцы) ведут торг за хозяйскую дочь. При этом «гости» и «дружки» навсегда остались воплощением двух полюсов враждебности: это два клана, каждый со своими обычаями; на свадьбе, кроме того, они могут быть в разных одеждах или, по крайней мере, в одежде разного цвета. Свадьба — игра, но на ней все всерьез; сталкиваются свои и чужие. Однако пир-пированье для того и ведут, чтобы стал гость другом и братом. Свадьба — не просто женитьба, но породнение кланов; отсюда и такой элемент обряда, как переодевание в доме жениха.

Вот и наша сказка кончается: чудище странное обернулось гостем прекрасным, а затем — за пирок да за свадебку, и стал он своим, дорогим и желанным, какого судьба нарекла, — суженым.

Заключая этот рассказ, обратим внимание на одну подробность в истории слов «поля враждебности». Свой — всегда свой, он указывается безо всякой оценки и без уточнений. Достаточно того, что он твой друг, постоянно с тобой, твой родич и потому связан своей судьбой с тобой навсегда. Постепенно ряд «своих» все растет, ряд пополняют новые лица и типы, но становясь «своим», человек одновременно как бы обращается в безликую массу того, что и есть родня.