Мир человека в слове Древней Руси - Страница 39

Особенно ясно такое развитие значения можно проследить на судьбе другого слова — немощь. Сначала оно значило то же, что и недугъ, — "маломощье". Но к X в. наряду с немощь появляются и другие слова с тем же значением: маломогы, маломощь, маломочи "немощен". Слова малодужный в этом ряду нет. К данному времени слово недугъ стало соотноситься с понятием «болезнь», а не «малосилие», и потому никаких замен на сходные с последним слова уже не допускало. Одновременно и боль стало обозначать больного и боль, и болѣти— "страдать от болезни", а не "выздоравливать".

Осмысление болезни как нездоровья уже завершено, и случилось это таким образом: сначала говорили о болезни, подразумевая, что человек выздоравливает, набирает силу; затем, употребляя те же или сходные с ними слова, стали иметь в виду, что человек малосилен; наконец, прямо признали, что больной человек страдает от боли и в данный момент является бессильным.

Так постепенно освобождались от суеверных представлений о самом страшном — о болезни. Она объективировалась в сознании. Признать реальность болезни значило, между прочим, утратить веру в волшебную силу шамана, который помогал больным набирать силу, значило усомниться в лекарских возможностях колдуна, который способствовал устранению малосилья, и обратиться к врачу, способному лечить, а не целить (делать целым); ведь и шаман и колдун всего лишь исцеляли, т. е. словом доводили малосилье до полной (целой) силы, тогда как «лѣкаˊ лечит» — это лекарство.

Легко обнаружить соответствие между состоянием хворого и действием над ним. В одном из «Слов» Кирилла Туровского (Кирил. Тур., с. 40) окружающие спрашивают Лазаря, воскресшего по воле Иисуса: «Почто въстал еси от немощи? Почто ицѣлѣл еси от недуга? Почто прѣмѣнился еси от болѣзни?» Ни разу не смешиваются эти слова, так и дальше: «ицѣлѣвый от недуга», «господь поможеть мнѣ на одрѣ болѣзни моея и весь недуг мой обратилъ въ съдравие» — «кто же он, иже тя створи цѣла?». Из немощи поднимаются, недуг исцеляют до «съдравия» (очевидно, цѣлити недугъ — основное выражение для XII в.), но о болезни говорят как о чем-то, что находится вне человека. Прѣмѣнился — переменился, принял иной вид, стал другим. Болезнь — это тот предел, за которым начинается нечто новое, бесповоротно изменяющее человека; так же вот и Владимир Красно Солнышко «бяше болестью одержимъ, в той же болѣзни предасть душю свою въ руцѣ божии» (Похв. Влад., с. 151). «Немощь», «недуг», «болезнь» воспринимались как степени усиления одного и того же состояния, и, в зависимости от точки зрения на них, одновременно изменялись и значения слов: слово недугъ стало обозначать болезнь, немощь — также болезнь, но чаще слабость — от старости ли, болезни, переживаний, раны, тяжелой работы. В одной рукописи XI в. немощьный значит "трудный"; трудное дело — такое, которое ты бессилен выполнить.

Но, в свою очередь, изменялся и старый корень: появились два новых слова — болесть и болезнь. Первое образовано от имени боль и связано с отвлеченным значением качества-состояния: болесть от боль (как и горесть от горе). Значение корня в этом образовании — "болезненное состояние". Это как бы внешняя примета болезни: болит — значит болен. Никакой связи с исходным значением "набирать силу" уже нет, ведь и само слово боль стало обозначать всего лишь больного. Болесть — общее для славян слово, в древнерусском языке именно оно чаще всего употреблялось для обозначения болезни. В русских народных говорах оно встречалось до самого недавнего времени и обозначает либо "огорчение, неприятность" (как горесть), либо "ощущение боли" — т. е. нравственную и физическую боль, не обязательно связанную с болезненным состоянием. В древнерусских текстах мы часто находим выражение и тотчасъ принялъ страсть и болесть, т. е. страдание и боль; здесь четкое отстранение представлений о физической боли от нравственного мучения; это различие представлено уже в памятниках XII в.

У южных славян появилось и другое слово, еще более абстрактного значения, образованное от глагольного корня болѣти, — болѣзнь. Сначала оно также могло обозначать и нравственные, и физические страдания от боли, от тяжелого труда. Болезнь житья сего в житиях значит "труды земного существования" (муки творчества или утомление от физического труда). «В болезни сердца своего», — говорит игумен Даниил в XII в. и при этом, конечно, не имеет в виду сердечные заболевания; болезнь сердца — нравственные мучения, это можно было обозначить и более древним словом сердоболя "тот, у которого внутри (в середине) болит".

Но когда в середине XI в. слово болѣзнь из болгарских текстов попало в Киевскую Русь, оно на фоне других, уже известных слов сузило свое значение и стало употребляться только в значении "болезнь". Причем оно стало обозначать не болезнь вообще, а какую-либо конкретную болезнь: муки родов, «очную болезнь», «болезнь нарицаемую короста» (оспа) и другие болезни с точным их определением. Перевод афоризма греческого мудреца «печаль умеет рожать человеком болезнь» создан на Руси в XII в.; «но луче болезнь терпети, негли печаль», — как бы спохватывается этот мудрец, и древний русич с ним согласен.

Болезней было много, их узнавали постепенно и каждой давали свое имя: растъ — болезнь селезенки, трудъ — давление (в грудях трудно значит "давит"), родимець — паралич, ворогуша — лихорадка, притка — падучая, зараза — чума, трясавица и кручина. Слово кручина обозначает болезнь желчного пузыря, поскольку кручина также и "желчь". Поэтому в древности кручиной называли всякую болезнь в области живота и считали, что такая болезнь зависит от пищи, а «теплота кручинная» — от человеческого настроения; в гневе, например, желчь разгорается. Слово кручина родственно глаголам корчиться, крякать, восходит к древнему арийскому корню с общим значением "сгибаться, изгибаться". Всякое внешнее проявление внутренней боли можно было обозначить словом кручина, например, еще и головокружение, и эпилепсию. Слову кручина сопутствуют определения черная, желтая, даже русая, но оно всегда обозначает боль физическую, а не нравственную, подобно слову болезнь. Само кручина не очень торжественное, прищло не из церковных книг, как болезнь, у него не развились отвлеченные значения. Но постепенно, как это случилось и со словом болезнь, кручина стало соотноситься со значением печали и неприятности (украинское кручина значит "печаль").