Мир человека в слове Древней Руси - Страница 20

Общее движение значений слова ближний легко проследить но текстам (см.: СлРЯ XI—XVII вв., вып. 1, с. 239): сначала это близкий родственник по крови (в договоре Игоря), затем любой родственник, в том числе и «свой» (так уже у Даниила Заточника, XII в.), наконец, это также и сосед, и единоверец (примеры после XIV в.), и даже приближенный (ближние бояре московских государей — с XVI в.).

Различие между близким и ближним понимают уже в XIII в. В переводах этого времени на Руси различают «близоков» — близких и «ближних» — друзей; «Чадо, древо с плъдомъ прегнеся с твердостию своею, тако въ красѣ пребываеть, тако же и съ ближними своими и другъ со другом своимь. Тако же суть, яко левъ въ твердости своеи страшенъ есть, тако и мужь въ близоцѣхъ своихъ честенъ есть. Иже родомъ скуденъ есть и детми и близоки, то предъ врагы своими хуленъ есть и подобенъ есть древу, стоящю при пути, яко вси мимоходящеи сѣкуть е» (Пов. Акир., с. 250); и особенно худо «тязатися со ближнимь своимь», ибо «уне [лучше] есть другъ, иже близъ тебе живетъ, негли [чем] ближьший, иже далече пребываетъ» (с. 254). Близокъ — то же, что ближьший (самый близкий, очевидно, родной, хотя он и может находиться вдали), другъ или ближний — тот, кто живет близ тебя. На рубеже XIV и XV вв. появляется книжное слово ближники — искусственная попытка соединить в общем именовании родичей («ближика» и «близок») и соседей («ближние»). Сама форма выдает вторичность слова, оно образовано от прилагательного ближний. «Оставль род свой и вся ближникы и ужики, дом же и отечьство» (Жит. Сергия, с. 302), — говорит Епифаний Премудрый в обобщенноотвлеченном смысле, соединяя в одной фразе и древние формулы, и новые слова «родового значения». С XV в., по-видимому, слово ближний обозначает не обязательно родственника, а ближика окончательно сменяется словом близкий.

На первый взгляд будто бы никакой разницы в такой замене нет: корень у слов один и тот же. Но это не так, в языке ничего случайного не бывает, в нем даже незначительное изменение формы выдает изменение значения. Близкий — прилагательное качественное, ближний — относительное. Близкий может быть и ближе и дальше, но он всегда твой родич, ближний — всегда в стороне. Близкие все вместе: один за одного и все за всех; к ближнему каждый из близких относится уже отдельно, каждый в свое время и по своему делу, это отношение индивидуально и однократно.

Мысль и чувство нашего предка долго кружились вокруг понятий и представлений об отношении к другому человеку. Как продолжительно и старательно ни перебирал он слова со всеми подобными значениями, какие влияния ни испытывал со стороны ли общественной и семейной жизни своей, со стороны ли византийской и христианской культуры, вообще — со стороны, но и в современном нам языке остались все-таки определенные по смыслу слова, отражающие многовековый культурный опыт, всем понятные и знакомые: ближний и близкий, еще и искренний, и сердобольный, и родной. Были они когда-то именами существительными, и видели в таких определениях суть человека; стали они теперь прилагательными, которые выражают признаки, хоть и важные, но для современного человека далеко не единственные.

ДРУГ И БРАТ

В «Повести временных лет» слово дружина встречается 97 раз, другой — 85 раз, а другъ — всего 4 раза, и такое редкое использование важного слова кажется странным. Из четырех употреблений слова другъ два нам не интересны, потому что в одном случае это цитата из Писания (Лавр. лет., л. 68 под 1078 г.: «положить душю свою за другы своя»), в другом — простая замена слова братъ у монахов (Лавр. лет., л. 70 под 1091 г.); таково значение слова другъ в «монашеском общении».

А вот другие, самые ранние употребления слова в «Повести» представляют большой интерес. В 968 г. печенеги впервые пришли на Русь и в отсутствие князя Святослава (он воевал в Болгарии) осадили Киев, в котором находилась мать Святослава, княгиня Ольга, и его дети. Юный отрок хитростью пробрался через вражеские заставы к дружине, которую возглавлял воевода Претич, и вражеский замысел был сорван: пришла дружина к Киеву. «И рече князь печенежьский къ Прѣтичю: — "Буди ми другъ". — Онъ же рече: — "Тако створю", и подаста руку межю собою, и въдасть печенѣжьский князь Прѣтичю конь, саблю, стрѣлы, онъ же дасть ему бронѣ, щить, мечь — и отступиша печенѣзи от града!» (Лавр. лет., л. 20). Здесь описывается распространенный обычай побратимства — акт дружелюбия и взаимной верности, потому что, по понятиям старого родового быта, в дружбе все равны, в ней нет подчинения младшего старшему. Подав друг другу руки, обменявшись воинскими дарами, совершив и другие ритуальные действия, бывшие враги становятся друзьями. Друг — тот же близкий, но не по крови и не по свойству. Друзей объединяет нечто более важное: друзья — это соратники и спутники, которые в бою и в пути всегда вместе.

Высказано предположение, что именно «враг, тот самый, с кем сражаются, может на время стать другом, phílos, в силу соглашения, заключенного в соответствии с обрядами и с принятием священных обязательств» (Бенвенист, 1974, с. 369). Враг и друг — противоположности отвлеченные, в отношении к отдельному человеку выражение враждебности и дружбы может постоянно меняться. Именно такими и были отношения восточных славян с южными кочевниками — печенегами и половцами, и «Слово о полку Игореве» донесло до нас неоднозначность этих отношений, которые можно объединить формулой «друг — враг» (Робинсон, 1980, с. 233).